Так вот...
Поезд
без малейшего опоздания подошёл к платформе, и мы с друзьями вошли в вагон. Свободные
места были, но нас ехало трое, хотелось ехать сидя и рядом, и один такой
вариант нам подарила судьба. — На трёхместных сиденьях друг напротив друга
расположились две женщины средних лет, но из оставшихся четырёх мест свободными
оказались только два, ещё два занимали те же женщины, поставив на них свои
сумки. Мы подошли, но женщины даже не обратили на нас внимания. Мы спросили,
свободны ли места рядом с ними и получили в ответ молчаливый недовольный
взгляд. Мы сели, и женщины нехотя сдвинули свои сумки, освободив по половинке
сидения.
Вышло
так, что я оказался с краю у прохода на половинчатом месте. Чтобы не свалиться
с сиденья, я чуть развернулся и выставил ногу в проход, но женщину, чья сумка
стояла удобно у окна, это, похоже, не волновало — она разговаривала о чём-то с
соседкой напротив и вязала свои носки. Можно было с ней поспорить, попросить
убрать сумку с сиденья, поскольку на свою сумку она наверняка не брала билет и,
соответственно, эта сумка должна была ехать либо на багажной полке, либо на
коленях женщины, но ехать было недалеко, ругаться не хотелось и женщину, при
желании, можно было понять. — Она вязала носки, сумка, в которой, по всей
видимости, лежали клубки с шерстью, ей была нужна рядом, а на колени её
поставить было нельзя — могло помяться платье.
Бог
с ней, подумал я, доеду как-нибудь, потерплю, ничего страшного. Уселся на своём
обрезанном месте максимально устойчиво, закрыл глаза, отвлёкся от всего и
попытался уснуть.
Но
поспать мне не дали. — Через некоторое время я почувствовал, как что-то
упирается в мой ботинок на выставленной ноге. Я открыл глаза и увидел картину —
Бабушка с тележкой пыталась пройти мимо меня. Это у неё почти получилось — мимо
меня проехало всё, кроме левого колеса её тележки — им-то она и упиралась в мою
ногу, пытаясь перекатить его через мой ботинок. Тележка была тяжёлая, а сил у
неё было маловато и она, откатив немного тележку назад, попыталась с разгону
переехать опять, но снова не рассчитала силы и получила тот же результат.
Откатила тележку ещё дальше и….
Нужно понимать, что я почти спал, мои реакции были заторможены, и пока она совершала свои первые две попытки, я пытался понять, что происходит. Третьего шанса я ей не дал и отдёрнул ногу….
Ну
почему…? — думал я. — Почему она не могла обратиться ко мне? — Неужели так
сложно взять тихонько коснуться плеча и сказать:
—
Извините, разрешите пройти?
И
я бы ей ответил:
—
Конечно, проходите, пожалуйста, никаких проблем! Может быть вам помочь? Куда
вам отвести тележку — к выходу? К входу? А может быть подвести и вас? —
Садитесь прямо на тележку, и я домчу вас с ветерком.
Или,
если воспитание ей не позволяет, она могла бы даже крикнуть мне в ухо:
—
Что разлёгся, ноги выставил так, что никому не пройти?
Вряд
ли я предложил бы после такого ей помощь, но я мог бы её понять. Подумал бы,
что у неё неприятности — достали дети или внуки, на огороде ничего не растёт,
задерживают пенсию. — Я мог бы придумать множество причин, оправдывающих её, но
она не дала мне возможности это сделать. Эта старушка была не такой. Она ничего
не желала говорить и просто толкала свою телегу, раз за разом, увеличивая
усилие, пытаясь переехать через мою ногу. Мало того, удаляясь, она послала мне
ненавидящий взгляд. И ей не требовались никакие объяснения, оправдывающие её
поступки. Она всё прекрасно знала сама. Её красноречивый взгляд лучше всяких
слов объяснял всё. Он говорил о том, о чём менее эмоционально пыталась сказать
женщина с сумкой, вяжущая свои носки.
Этот
взгляд недвусмысленно давал мне понять, что меня для этих женщин не существует
— мы в разных измерениях. — Что здесь я для них не человек, а всего лишь помеха
на пути — препятствие, делающее менее комфортным их продвижение к цели.
Именно
поэтому они всё делали молча — им не была интересна моя реакция — с их точки
зрения её у меня быть не должно — препятствия не имеют эмоций, они служат одной
единственной цели кому-то или чему-то мешать.
Разобравшись
с этим, мне не осталось ничего другого, как просто чуть заметно улыбнуться и
пожелать мысленно этим двум женщинам «Счастливого пути».
И
даже это было слишком много для них. Мне приходилось тщательно следить за
мимикой лица. Если бы они заметили мою улыбку — могли бы и испугаться. Ведь
«препятствия» улыбаться не умеют тоже.
***
